Когда дверь за ними захлопнулась, мужчины переглянулись. То, что Ренс увидел в глазах друга, ему не понравилось.

– Ты же знаешь, что, если бы я был не ее родственник, она и не посмотрела бы на меня, разом забраковав как ненадежный элемент, – произнес он.

Сыщик только покачал головой. Брат для Вивьен был средоточием всех мыслимых и немыслимых достоинств.

– Она просто боится, Эрни. – Леру шагнул ближе и положил руку на плечо друга. – Поэтому я и кажусь ей таким. Потому что я не опасен для ее спокойствия.

Фаргелон не смотрел на охотника, даже будто бы не слушал. Ренс даже потряс его за плечо.

– Эрни! Посмотри на меня.

В следующее мгновение капитан имел возможность смотреть в ставшие вдруг почти прозрачными от боли глаза друга. Молодому человеку было что сказать брату Вивьен: что он измучился, что порой это невыносимо, что все чаще отчаяние и безысходность пожирают его изнутри, что он устал бороться и ждать. Но Эрни снова не смог. Когда любовь остается без ответа, она уничтожает человека изнутри. Сминает его уверенность в себе, рушит его гордость, если от нее еще что-то осталось, рвет на части сердце и злобным безжалостным монстром поселяется в душе, мучая каждый день и час. С ним невозможно бороться. До тех пор пока есть надежда.

Сразу после этого разговора капитан Леру неприлично поспешно покинул магазин сестры. Матросы с его корабля были срочно вытащены из таверн и домов с щедрыми на любовь девушками. Не прошло и часа, как возбужденный, что-то предвкушающий Ренс влетел на палубу, тут же начав раздавать команды, а его «Шалунья» вышла из порта, ловя ветер. Знающие люди мигом поняли, что магический двигатель раскочегарили на полную мощность. Корабль скрылся из виду в считаные минуты. Вернулся он всего спустя четыре-пять часов. Причем, судя по лицам команды и капитана, несмотря на краткость, рейд удался. Сойдя с палубы, Леру сразу подозвал юнгу:

– Так, парень, сгоняй-ка в третий храм, закажи благодарственный молебен Огюрону.

Бог, так почитаемый капитаном Леру, покровительствовал удачливым авантюристам, людям, не боящимся ловить удачу за все имеющиеся у нее части.

К слову, по небесной иерархии числился Огюрон в третьем доме. Всего их было четыре. Соответственно столько же воздушных храмов было в Аногиле. Считалось, что в начале времен не существовало ни моря, ни суши, ни людей, ни животных, ни растений, ни воздуха, ни всего прочего, да и различных миров тоже не существовало. Все было едино, абсолютно цельно, без границ или сущностей. Но потом что-то произошло, и слитое пространство вселенной разделилось на миры, столпы, на которые они словно нанизаны, и пространство между ними. Развитие везде пошло по-разному.

В этом конкретном мире его определили четыре появившихся именно тогда бога: Кайногиль, Луарен, Хильдеберт и Ирфинна. Именно они изменили эту часть вселенной, сделав ее такой, какая она сейчас, а также создали все живое и неживое, что есть в ней. Кайногиль сотворил все, о чем принято говорить как о неодушевленном, а его сестра Луарен – все живое. Хильдеберт же, как принято считать, вложил в их создания разум, а Ирфинна – чувства. Однако такое разделение является условным. Потому что никто из четырех изначальных богов, которые и сами произошли из одного целого, не творил в одиночку. Разве можно сказать, что в том, как, к примеру, циркулирует вода в природе, не виден стройный замысел, весьма тонкий расчет? Разве люди и звери выжили бы, если бы были созданы без любви, если бы в них не были вложены эмоции, потребности и инстинкты? У любого чувства есть носитель, а разум бесполезен, если нет того, в чем или в ком он мог бы проявиться. В основе любого творения лежит идея, в основе любой деятельности лежит чувство, эмоция, потребность, а это уже прерогатива Хильдеберта и Ирфинны.

Четверо изначальных богов быстро поняли, что самим им не управиться со всем созданным, и они сотворили себе помощников. Поскольку потребности у их «детей» оказались различными, то и помощники вышли совершенно непохожими друг на друга. Так, например, Кайногиль породил Лейбреган, богиню, ведающую погодой. Ее сын Ормиро управлял ветрами. Луарен, создательница того, что называется нами одушевленным, стала матерью Холэ, повелителя лесных животных. Но в ее дом вошли и такие боги, как Сэрбреах, покровительствующий юношам-подросткам, и Збигуйль, охраняющий матерей, будь то люди, звери, птицы или прочие твари. Столь уважаемый Ренсом Огюрон считался помощником Хильдеберта, бога разума, потому что весьма любил дерзкую хитроумность. Вивьен же в начале каждого месяца ходила в храмы Ирфинны и Кайногиля, ведь ее способностью было будить, условно говоря, чувства в неживом. Кстати, дар цорков являлся немалым доказательством того, что все существующее в мире создавалось совместно.

Заказывая молебен Огюрону, Ренс тем самым выражал свою благодарность за отлично завершившееся дело. Как правило, опасное или сложное. И, разумеется, это не могло не заинтересовать охочую до слухов портовую публику. Леру слыл удачливым охотником, и всем было любопытно узнать, что за птица попалась в его силки.

Как обычно после прихода в порт, матросы с «Шалуньи» рассыпались по кабакам и прочим увеселительным местам. Кто-то и домой отправился, конечно, не без этого. Но сегодня таких оказалось мало. Скоро по заведениям, где завсегдатаями числились люди из воздушной братии, прошел слух, что Леру поймал не кого-нибудь, а Решку Маркуса.

– Не, вы представляете, – довольные собой, рассказывали матросы, – столько лет прятался! Думали, помер давно, еще в том урагане. Ан нет, живой! Откуда только капитан узнал про него, уму непостижимо!

– И правда, откуда же он мог? – То тут, то там находились те, кто задавал похожий вопрос.

– Да кто ж его знает! Он вроде с сестрой пошел общаться. И другом своим, сыщиком. Может, он что выкопал? Только прилетел как ошпаренный, кричит: «Поднимай паруса!» Неслись как угорелые. Видать, не зря, Решка-то этот уже сваливать оттуда собирался, но успели. Вот так-то, друзья! Ну, за капитана и его способность находить информацию за ужином у сестры!

Матросы щедро сыпали монетами, явно предвкушая хороший куш. Лишь сетовали на то, что поздно вернулись и не успели до завершения рабочего дня «проклятых чинуш», теперь только на следующий день смогут получить награду за сегодняшнюю добычу.

– Мы когда этого Решку схватили, – рассказывали в другой таверне, – ой, вот потеха была, тащим его в трюм, ну сами понимаете, запереть, а он нам – отпустите, говорит, я вам сто тысяч злотых дам. Не, вы слышите – сто тысяч злотых!!! Откуда у него такие деньги? Он сроду столько не имел. А те, что имел, спускал тут же, ну в десять, даже двадцать или тридцать я бы еще поверил, но сто! Во дурак!

– Что, прям так и сказал? Сто тысяч злотых?

– Ага! Слово в слово. Я ему: а почему не двести или пятьсот уж точно?

– А он что?

– Он такой: «Двухсот тысяч у меня нету, а вот сто могу добыть», ну и дальше в том же роде, чтобы я отпустил. Думал, я ему поверю, идиот. Знал бы он, сколько я таких песен наслушался!

– А почему в злотых? Решка разве из Форевии?

– Да нет вроде.

– Вы его в Форевии взяли?

– Да ты что, как бы мы тогда так быстро обернулись?

– Так почему же в злотых?

– Да кто его знает, может, его вот Грэм приложил слишком сильно.

Грэм тут же замотал головой:

– Ничего я его не прикладывал! Вернее, не так уж и сильно.

– Ой да ладно, давайте выпьем, сколько можно, уже язык отсох трепать им!

И они пили, лишь отдаленно представляя, какую бурю вызвали своими словами.

Глава 9

Пока Ренс Леру разъезжал на своей обожаемой «Шалунье», Эрни вел обычную розыскную деятельность. Его весьма беспокоил один вопрос. По его мнению, убитый ныне дознаватель не мог не сообразить, что Решка Маркус, или же Барентон Краус, может вернуться в любой момент. Значит, он должен был следить за домом. Однако Доуский достаточно много времени проводил в других местах, да и соседи Ханны не говорили ни о ком, хотя бы отдаленно похожем на Ронета Доуского. У Эрни в голове крутилось несколько идей, как тому удалось наблюдать за домом, не находясь поблизости от него. Но необходимо было выяснить, какая из них верна. К тому же Фаргелон, обдумав все хорошенько, решил поговорить со своей нанимательницей о подлинной личности ее мужа. Возможно, учитывая новые факты, она вспомнит что-либо важное. Или откажется от заказа. В любом случае, тянуть дальше не имеет смысла.